Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пингвин продолжил глотать жуткое пойло, от которого больше и больше пьянел, не замечая, что хорьки уже давно о чем-то заговорщицки шепчутся, поглядывая в его сторону.
Начало новой жизни требовало записи в дневнике. Евгений вытащил из ранца тетрадь, раскрыл ее перед собой и плохо слушающимся крылом вывел:
«Сегодня я отказал Барбаре. Она, конечно, расстроилась, просила передумать, но я был непреклонен. Мое решение твердо: сначала надо познать жизнь, а только потом заниматься личными делами. Это — по-мужски. Поэтому я думаю отправиться в морское путешествие. С этой целью я пришел в портовый кабак, в котором собираются матросы и капитаны. Полагаю, что скоро меня позовут юнгой на какой-нибудь корабль. И перья мои обожжет соленый ветер».
Евгений остановился и дважды перечитал фразу про соленый ветер. Уж очень она ему понравилась. Такая фраза требует стиха! Он закрыл тетрадь, перевернул и снова раскрыл — теперь перед ним был не дневник, а сборник стихов. Когда-нибудь эти вирши будут изданы, а их автора назовут величайшим из пингвинов.
Итак…
«Мои перья обожжет соленый ветер,
Когда я встречу взглядом горизонт.
Ведь я пингвин храбрейший на планете,
Я из пингвинов — первый Робинзон!»
Прекрасно! Про первого Робинзона очень хорошо получилось! Он тоже, подобно Робинзону, проведет несколько лет на необитаемой льдине. По правилам, конечно, надо на острове, но пингвину больше подходит льдина. И еще у него будет верный друг-тюлень по прозвищу Тринадцатая Пятница. А потом…
Но что потом, Евгений так и не придумал, потому что в этот самый момент над его ухом раздался хрипловатый голос:
— Извините, если помешал. Но не так-то часто встретишь в наших краях живого пингвина.
Евгений обернулся и увидел рядом с собой одного из хорьков, того самого, у которого не хватало лапы.
— Не возражаете, если я присяду? — спросил хорек.
Вообще-то, Евгений возражал. Этот разбойничьего вида хорек его пугал, фраза про живого пингвина нeсколько напрягала двусмысленностью слова «живого». Но возражать таким разбойным типам Евгений никогда не умел. Поэтому сказал лишь:
— Э-э-э… Ну…
— Вот и отлично! — обрадовался хорек и уселся напротив. — Рад. Очень рад нашему знакомству.
— Да? — удивился Евгений.
— Да! — подтвердил хорек и улыбнулся, обнажив острые желтые зубы. Видимо, улыбка должна была символизировать дружелюбие, во всяком случае, Евгений на это надеялся. — Меня зовут Каррамб. А тебя, уважаемый?
— Евг… То есть Гаврош Агасфер!
— Узнаю! — воскликнул Каррамб. — Узнаю это типичное для Арктики имя!
— Антарктики, — робко поправил Евгений.
— Ну разумеется! Мне ли не знать! Конечно, Антарктика, самая, что ни на есть. Признайся, дружище, скучаешь по дому?
— Ну… так… — промямлил Евгений, которого увезли из Антарктиды еще пингвиненком, и родину он почти не помнил.
— А то как же, дружище! Родина — она везде родина!
— Да? — усомнился Евгений.
Но Каррамб даже не обратил внимания.
— Признайся, мой крайне-северный…
— Крайне-южный…
— …мой полярный друг, оставил сердце во льдах, да?
И столько убежденности было в этом заявлении, что Евгений обреченно кивнул.
— Похожие у нас судьбы, дружище Хаврош, — философски заметил хорек. — Ты оставил во льдах сердце. А я оставил во льдах лапу. Ты ведь, наверное, гадаешь, где это Каррамб потерял свою конечность?
— Гадаю, — на всякий случай подтвердил Евгений.
— Во льдах… — многозначительно произнес Каррамб. — Возле Антарктиды, твоей родины, дружище. А хочешь знать, как? Спасая пингвина!
— Пингвина?
— Да, друг, пингвина. Мы с друзьями плыли в Антарктиду. Уже белел берег, когда вдруг за бортом появился тюлень. Он кричал: «Спасите, спасите пингвина, дрейфующего на одинокой льдине!»
Евгений вздрогнул. А Каррамб продолжал как ни в чем не бывало:
— Ну, конечно, мы не могли не откликнуться на мольбу о помощи! Ведомые храбрым тюленем, мы понеслись выручать беднягу! И успели как раз вовремя — льдину уже окружили акулы!
— Акулы? В Антарктике? — удивился Евгений.
— Да, представь себе. Вот такие подлые твари. Специально появились там, где их быть не должно!
— Кхм, — недоверчиво произнес Евгений.
— И был жаркий бой! — увлеченно воскликнул Каррамб и ударил по столу единственным кулаком. — В этой схватке я потерял лапу, а мои друзья — кто глаз, кто ухо. Но мы победили! Спасли пингвина! Вот только тюлень…
— Что… тюлень?
— Верный тюлень был тяжело ранен в том бою. Он лишился ласт и теперь больше не может плавать по морю как вольная рыбка. Ах, это ужасно! — Каррамб бесслезно зарыдал.
— Да… — только и нашел, что сказать Евгений.
— Теперь ему помогут только протезы, — заметил Каррамб. — А они так дорого стоят! Поэтому мы с друзьями вернулись собирать деньги для несчастного.
— М-м-м… — сказал Евгений.
— Да-да! — энергично продолжил Каррамб. — Доброе дело должно быть завершено! И мои друзья тоже так считают. Сейчас я тебя с ними познакомлю!
Этого еще не хватало! Евгений хотел отказаться, но не успел: Каррамб крикнул остальным двум хорькам:
— Сюда, друзья! Я познакомлю вас с благороднейшим из пингвинов!
«Друзья», словно ожидая этого приглашения, с готовностью переместились за столик пингвина. Оказавшись в обществе целых трех хорьков разбойничьего вида, Евгений окончательно сник.
— Это Хаврош Акасфер, — представил его Каррамб. — Я как раз рассказывал ему про битву за пингвина.
— Да… Ох и битва была, — подтвердил одноглазый хорек.
— Всем битвам битва! — вставил одноухий.
— Они как набросятся! — продолжил одноглазый.
— Кто? — спросил Евгений.
— Враги! — воскликнул одноглазый.
— Недруги! — добавил одноухий.
— Акулы, — уточнил Каррамб.
— Ну, конечно, акулы! — обрадовался одноглазый.
— Но не тут-то было! — грозно заметил одноухий.
— Я еще объяснил Хаврошу, что мы собираем деньги… — вставил Каррамб.
— О да! — воскликнул одноглазый. — Лучше и не скажешь!
— Собираем деньги. Как это точно, — заметил одноухий.
— Собираем деньги на операцию! Для тюленя! — повысил голос Каррамб и грозно посмотрел на друзей. Те казались несколько сбитыми с толку.
— Для тюленя… Собираем… — выдавил из себя одноглазый и поморщился.